Unilibrary. Oliy ta'lim muassasalarining yagona elektron kutubxona axborot tizimi.

Скучающая публика. Через Пень-колоду. очерки и рассказы. Том 9.

Сивозь крепкий, тяжелый сон давно уже ощущали признаки какой-то суеты вокруг меня, надо мной и около меня, но решительно не мог раскрыть глаз. Что-то гремело и стучало над головой, что-то билось у самой головы, уткнув шейся в подушку лицом, что-то шумело и надо мной, и близ меня, и где-то далеко... И только тогда, когда всё это стихло, и вдруг открыл глаза и понял, что пароход останавливался у пристани, что около моей головы бились волны взбудо раженной пароходом Волги, что на палубе, вверху, бегали рабочие, смурыгали канаты и гремела рулевая цепь.

Власть земли. Очерки и рассказы. Том 8.

Морозный зимний день в полном блеске. Час одиннадца-тый в исходе. В незамерзший кусочек полузаметенного сне-гом окна вижу я, как на широкий двор, примыкающий к тому деревенскому дому, в котором я живу, вошел крестьянин Иван Петров, по прозванию Босых.

Очерки и рассказы. Том 6.

Быстро, легко и плавно несется уютный вагон по прус-ским рельсам; унылый перезвон колоколов, напоминающий благовест в бедный колокол бедной сельской церкви, дает знать, в легких просонках, что мы на станции. Но тело так устало от долгого пути, что не хочется поднять головы от подушки, чтобы взглянуть в окно, посмотреть на местность, на народ; еле-еле подумаешь про себя «станция, мол», перевернешься на другой бок, и дремота тотчас снова овладе вает сознанием; чуть-чуть ощущаешь, что поезд тронулся, и опять спишь. Долго так ехал я и спал.

Из деревенского дневника. Том 5.

Никогда русская деревня, русская деревенская глушь не пользовалась в такой степени благосклонным вниманием образованного русского общества, как в настоящее время. Одни, убедившиеся в бесплодности своего интеллигентного существования «в одиночку», ищут или, вернее, полагают найти под соломенными деревенскими крышами недостающее им общество, среди которого и надеются растворить свои умствепные и нравственные силы: другие, напротив, полагают найти под теми же крышами нечто совершенно новое, небы-валое, спасительное чуть не для всего человечества, погиба-ющего от эгоистически направленной цивилизации; третьи интересуются ею просто с экономической точки зрения, стре-мясь доподлинно знать степень выносливости деревенской спины и содержимое деревенского кармана.

Новые времена новые заботы. Письма из Сербии. Очерки и рассказы. Том 4.

Иван Кузьмич Мясников, купец и фабрикант, покончив дела, за которыми нарочно приезжал в губернский город, возвратился в грязноватый нумер грязноватой гостиницы, приказал запрягать лошадей и стал собираться в дорогу.

Разоренье. Очерки и рассказы. Том 3.

Под общим названием «Разоренья» здесь помещены три ряда очерков, печатавшихся прежде под тремя самостоя тельными названнями: «Наблюдения Михаила Ивановича», Тише воды, ниже травы» и «Наблюдения одного лептия» По первоначальному плану «Разоренье» должно было соста вить одну большую работу, в которую должен был войти весь материал, распавшийся потом на три части. Обстоя тельства чисто личного характера заставляли меня часто на долгое время прерывать работу, и, когда она потом начи-налась, после значительного перерыва, - придавать ей форму работы самостоятельной, как будто бы она не имела никакой связи с рядом предшествовавших очерков.

Нравы растеряевой улицы. Очерки и рассказы. Том 2.

Принадлежа к числу захолустий, она обладает и всеми особенностями местностей такого рода, т. е. множеством всего покосившегося, полуразвалившегося или развалив шегося совсем. Эту картину дополняют ужасы осенней грязи, ужасы темных осенних ночей, оглашаемых сиротливыми криками «караулі», и всеобщая бедность, в мамаевом плену у которой с незапамятных времен томится убогая сторона.

Очерки и рассказы. Том 1.

Скоро они вошли в небольшую комнатку. В углу горела лампадка перед образом в большом красном кивоте, на кото-ром до самого потолка громоздились просфоры в бумажках, расписанные яйца и другие подобные предметы. По полу расстилались чистые половики, у стен чинно разместилось несколько старых кресел с круглыми спинками.

Полное собрание сочинений.

Михаилъ Ивановичъ самъ ищеть человѣка, съ которымъ можно бы было потолковать, онъ прилипаетъ ко всякому, кто хотя мелькомъ взглянетъ на него, кто хотя отъ нечего дѣлать задасть ему вопросъ или отвѣтить ему.

Лоренс Стери. Жизнь и мнения Тристрама Шенди. джентльмена. Сентиментальное путешествие по Франции и Италии.

Когда 1 января 1760 года в Лондоне поступили в продажу два пер вых томика «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена», их ав тор, провинциальный йоркширский пастор Лоренс Стерн, был совершенно не известен ни критике, ни читающей публике. Судьба книги казалась настолько сомнительной, что столичный издатель Додели, которому Стерн предложил свою рукопись, отказался пойти на риск и согласился только принять на комиссию небольшую часть тиража, отпечатанного Йоркским типографщиком. Сам Стери предпочел на первых порах не раскрывать своего акторства. Однако, как пишет один из его биографов, сочинение анонимного автора произвело впечатление «литературной бомбы». Весь тираж был распродан в течение нескольких недель; при ехав в Лондон, Стери обнаружил, что стал знаменитостью. О «Тристраме» судили и рядили и в журналах, и в литературных кружках, и в вели косветских гостиных

Сказка бочки. Путешествие Гулливера.

В этом томе представлены два самых значительных произведения вели-кого английского сатирика Джонатана Свифта (1667-1745). «Сказка бочки» была написана им в основном в 1696-1697 годах, то есть тридцати лет от роду, это его первый крупный опыт в области сатиры. После нескольких лет без-успешных попыток найти себя в жанре стихотворной оды, Свифт угадал, нако-нец, свое истинное призвание. В книге дана сатира на все, что Свифт считал устаревшим, изжившим себя или вредным в литературе, науке и религии. Это, в сущности, широкий пародийный и сатирический обзор духовной жизни Англии, да и всей Европы XVII века, в которой автор определяет свою пози цию и место.

Вальтер Скотт. Пуритане. Легенда о Монтрозе.

Мало кто из великих писателей прошлого пользовался такой при-жизненной славой, как Вальтер Скотт. Его романы переводились на все европейские языки, им зачитывались миллионы читателей во всех кон-цах Европы, и в каждой стране он находил последователей и учеников. Его именем называли целую эпоху литературного развития. И это продолжалось долго. Затем слава его пошла на убыль. Он перестал быть спутником новых поколений. Перед европейским обществом и почти в каждой стране одновременно возникали новые задачи, требовавшие для своего решения новых художественных форм. Наше время, столь непо-хожее на «эпоху Вальтера Скотта», вновь открывает в его творчестве общественные и нравственные проблемы, которые долго еще не исчезнут с европейского горизонта

Меъмор

"Меъмор" романи XV асрда Мовароуннаҳр ва Хуросонда меъморчилик санъатининг мислсиз ривожланганлигини, обидалар ва тарихий ёдгорликларни меъмору муҳандислар билан бирга халқ қурганини кенг ҳикоя қилади. Меъмор Нажмиддин Бухорийнинг қизи Бадиа муҳаббати ҳамда халқ қаҳрамонлари ёрқин бўёқларда тасвирланади.

Китобу с салот

Буюк бобокалоннмиз Задириддин Мухаммад Бобурнинг ижоди нидаятда серкирра. Киши дам маънавий, дам жисмоний жидатдан пок ва мукаммал булиши керак — ул зотнинг узларидан кейинги авлодларга долдиргаи бой адабий меросларининг асосий рояси мана шу. К,улингиздаги «Китобу- с-салот—«Намоз китоби» бунга яддол далилдир

Махрами асрор топмадим

Задириддин Мудаммад Бобурнинг бизгача етиб келган кулёзма девонларининг нусхалари айтарли даражада куп эмас. Хозирча Париж миллий кутубдонасидаги, Хиндистоннинг Рампур шадридаги «Ризо» Хайдарободдаги «Саларжанг» музейн фондидаги, Эрондаги «Салтанат» кутубдонасидаги ва Ф. Купрулузода нашри учун асос килиб олинган,

Сугдиёна

Бу кампир бутун Катан алига маълум эди, Юнон хотинларининг фикрича бу ерга у цайсидир шарк мамлакатидан келиб долган. Осиёлик аёлнинг хакикий отини хеч ким билмасди. Тошбака лакаби тилга олинса тиланчи угирилиб карарди